helga_hasler | (no subject)

За прошедшую неделю гиена узнала много нового самыми разнообразными путями. Еси чесно -- нахуй такое познание, но оно уже случилось.
Нервным и брезгливым под кат нинада.

Началось все в прошлую пятничку. С резкой кинжальной боли в правом боку, что тут же превратилась в опоясывающую. Холодный пот, тремор, паника, тошнота -- все, как положено. Я неадекват -- сканирование всех систем организма говорит, что сбой серьезный. Ощущения незнакомые, в мозгу, затянутом багровым туманом, размеренно воет система алярма. Скорая ехала сорок минут.
К их приезду я раздуплился и даже стал передвигаться -- относительно прямоходяще. Врачам я заявил, что мне на шесть на работу, давайте вы меня тут ща обезболите и ехайте.
Не, говорят. Живот обезболивать не имеем права. Собирай детка, манатки, да поедем.
Как я собирался -- это про отдельное. С собой был пледик и полотенце. Банное. И тапки. Наушники, планшет. Зарядка. Не сегодня на шесть, так завтра на десять мне на работу!
Трусы-носки? Мыльно-рыльные? Да лааадно!
Пока меня везли в скорой, все, что не дорвалось в пузе дома, репнуло по пути. И вправду, чем позднее приезжает скорая, тем точнее диагноз...
Я им сразу предложил: пристрелите меня сейчас и оформите через морг. Пациент выехал -- пациент доехал. Отчотность соблюдена.
Не повелись.
В 4ке меня снова пощщупали за всякое и вынесли вердикт: гинекология. Разрыв кисты.
Сказать словесно, что я почуял -- нет таких слов. Гинеколог мне и говорит: я попрошу наверх анестезиолога. На всякий случай, ты у нас нежная фиалочка... Я не стал говорить тете, что я не фиалочка. И весь выводок тараканов заставил завалиться.
Ясно стало одно -- я отсюда имею все шансы тупо не выйти. Потому как если представить для меня персональный Ад -- то его зовут "гинекология".
На УЗИ становится видно, что жидкость плеснула почти до печени. Кровь или лимфа -- неизвестно. Лимфа -- это пункция через влагалище. Кровь -- полосная операция. Я за гранью паники.
Дальше меня везут на сидячей каталке. Проезжаю под надписью "ГИНЕКОЛОГИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ".
Всё.
Я в Аду.
Если представить себе систему, целью которой является превратить личность в бездушное и бездумное мясо -- берите за образец гинекологию. Это идеальное, выверенное сочетание морального унижения, физических страданий и открытого хамства. Плюс -- волшебные мелочи. Про них -- потом.

Меня ведут в смотровую. Два кресла, куча людей шарится туда-сюда. У стены сидит мужик в синей форме. Я стою посреди, держу в руках свои трусы и вижу железный лоток, в котором на буроватой тряпице лежат, сверкая, орудия пытки.
Прикидываю: седьмой этаж. До окна -- около трех метров. Успею.
Боль поселилась в животе, меня мутит от ужаса и непонимания происходящего.
-- Что вас беспокоит? -- спрашивает меня мелкая, толстая, кудрявая хрень, небрежно помахивая хирургическим зажимом.
И тут я хлопьями выпадаю в осадок.
Милая дама, да как бы вам сказать-то?... Я стою перед Вами без трусов, а ведь мы даже не представлены. Я в незнакомом месте, и добирался я сюда более получаса. Мне больно уже почти два часа, и железные крючья раздирают мне кишки на мелкие, кровавые кусочки. Мне страшно пиздец -- потому что мое тело -- не самое лучшее из тел, что могло бы быть, но все ж мое -- более не подвластно мне. Там что-то сбойнуло, сбойнуло сильно и резко. И не смерти боюсь я -- а беспомощности, ведь за моей спиной есть те, кто нуждается во мне. А я сейчас -- не функционирую. И неизвестно, когда меня починят, и починят ли вообще.
-- Подозревают разрыв кисты, -- сглотнув комок охуения, пока еще вежливо отвечаю я.
Хрень кривится: -- Нее, вы мне скажите, что ВАС БЕСПОКОИТ.
Я хотел заехать ей трусами по роже. Но сдержался. Женщина, как-никак. Врач.
Залажу в это гребаное кресло, меня снова щщупают и говорят:
-- Будем делать пункцию через влагалище. Это не больно!
Все, думаю я. Тут мне и смерть. Когда хрень, улыбаясь по-гестаповски, тянет свое "деточка, чего ж ты такая нежная! это же не больно!" я понимаю -- сейчас просто сорвусь в истерику и неконтролируемый мат. Скорее всего меня тупо пофиксят. Или вообще забьют хер, и думай, что страшнее. Тушка пищит, что такой уровень поломки не восстановит вот так запросто. Нужно их вмешательство.
Значит -- врага нужно заболтать. Они видят во мне нежную фиалку? Ща организуем!
И я начинаю РЕЧЬ.
Я понимаю, говорю я, вам сейчас смешно! Да, я боюсь - очень боюсь, я трусливое ссыкло, и не скрываю этого! Просто представьте себе: свой самый страшный, самый потаенный страх - и вы в его центре. Вот так и я сейчас! Вырубите меня - табуретом, поленом, об угол - мне все равно! И делайте, что нужно!
Сложно сохранить человеческое достоинство, будучи распяленной в гинекологическом кресле. Но я не могу сдаться.
Мужик, оказавшийся анестезиологом, подходит ближе, но ближе подступает и хрень с зажимом.
- Успокойся, - говорит мне анестезиолог, и берет меня за руку. Первое рукопожатие из двух, что помнить буду до гробовой доски.
- Это совершенно не больно! - утверждает хрень.
Моя надежда - на логику и эмоции. Луплю по двум сразу, умоляя уже анестезиолога. Я не выдержу, говорю я. Я очень боюсь, и не могу контролировать свой страх. Я сейчас - в Аду. Я не смогу помочь вам вылечить меня, буду лишь мешать вам выполнять свою работу. Я доверяю вам, но не себе! Помогите!
- Девочки, ну хоть прикройте ее! - говорит он, по-прежнему держа меня за руку.
Если бы все врачи относились к пациенту, так как он - мы победили бы и саму Смерть.
- NN, пойдите погуляйте минутку! - хрень отступает, и остальные демоны не могут пройти в этот незримый круг.
У меня появляется шанс.
Ситуация проста. Если в пузе лимфа - меня пункцируют под коротким наркозом. Если кровь - выводят из наркоза, вводят в более длительный и оперируют.
В эту секунду звонит мама.
Мне готовят наркоз, хрень бродит где-то поблизости, а я рычу маме, что перезвоню потом. Жив и относительно здоров, до связи, не волнуйся.
- Не бросайте меня, не отдавайте им! - снова вцепляюсь в его руку. - Я им не доверяю!
- Я тоже! - Смеется.

Когда входишь в наркоз - это похоже на погружение под воду и процесс засыпания одновременно. В одну секунду ты был ТУТ, и все фиксил, и был В СЕБЕ. В другую - лампы дневного света над головой танцуют, и тела нет, и мысли - как неподъемные валуны, которых тоже на самом деле нет.
Потом разом ощущаю - я распялен на спине, на чем-то упругом. Руки слабо подвластны, привязаны чем-то шершавым типа марли, несильно, могу освободиться. Ног не чую, надо мной - операционная лампа, но еще не горит. Значит - готовят. Кручу головой. Синий костюм рядом, значит - все в порядке. Мой защитник меня не бросил.
Он примеряет на меня маску, я даже что-то пытаюсь говорить. Язык плохо слушается, боли нет. Шум в ушах. Тьма.
Причем не тьма даже -- ты просто исчезаешь.
Перерыв вещания.

Включаюсь уже в палате. Капельница, пластырь на пузе, дырочка в правом боку, куда подключен дренаж. На мне два одеяла и носки, мне с трудом дышится. Чудовищная слабость и жажда, но жажда не мучит -- она просто есть. Ощущение, что от рта до пупка внутри --ржавая труба или терка. Ощущается эта ржавость, шероховатость, и то, как проходит воздух через эти зазубринки и щербатости, обтекая каждый бугорок и ямку.
Я звоню кому-то, пытаюсь сообщить -- все хорошо. Я жив и пока не собираюсь на ту сторону.
Потом приходит Д., и дает мне воды. Сначала смачивает губы -- как положено. Потом -- дает попить. Один даже не глоток -- капля.
Я ее не забуду до гроба.
Как будто глотаешь звезду. Она растворяется в иссохшей, ржавой трубе где-то в районе солнечного сплетения, но ее свет влияет на сами основы бытия. Потом можно ставить троеточие, ибо я смутно помню последовательность событий. Но где-то там было второе рукопожатие -- от Наташи, соседки по палате. Она смачивает полотенце и обтирает мне лицо, и пожимает руку. И столько было в нем, в этом касании, что слов не хватит. Просто -- буду помнить.
Потом снова -- перерыв вещания.
Потом -- долгие попытки встать. Раз за разом, через боль и слабость.
Боль не очень сильная -- она достаточно приглушена обезбаливающими. Больше ощущается наличие чужеродного тела в бочине. Я боюсь случайно выдрать этот гребаный дренаж, и мне кажется, что на него намотаны мои кишки.
Меня уверяют, что дренаж пришит.
И ни за что, ни за что не оторвется.
Не то, чтобы эта информация сильно меня успокоила....

Посещавшие меня люди -- спасибо вам. Слово "спасибо" -- оно слишком маленькое и пустое. То, что я хочу сказать -- буквами не выходит.
Боль от шва -- тянущая, дергающая, как крепатура. Любое движение может рандомно цепануть поврежденные мышцы. О том, каково смеяться, кашлять и чихать -- я умолчу. Потому что тогда приходит БОЛЬ. Настоящая, без приколов.

Ощущение что ты -- лишь кусок мяса -- оно бесценно. Оно сквозит во всем. Волшебные, фантастические мелочи быта в Аду.
В палате есть раковина. В раковине -- горячая и холодная вода. Горячую воду можно получить начиная с девяти утра и заканчивая восемью вечера.
Крючка или полочки около раковины нет. Ты держишь коленями полотенце, в карман халата опускаешь очки. Держишь одной рукой щетку, второй -- мыло и пасту. По мере использования -- убираешь предметы в карман.
Туалет -- на краю географии. С каждым днем он, само собою, становился все ближе и ближе, но тем не менее -- он был далековато.
В туалете -- два толчка, раковина, зеркало с полочкой, душ. Во втором -- раковина и толчок, но там холоднее.
Ждать горячую воду из кранов в туалете можно, некоторые ее даже дожидались. Но не я.
Душевой поддон расположен на уровне колен взрослого человека. Нет ни поручней, ни каких-либо девайсов. Справиться с таким препятствием лично мне не удалось. Мылся из бутылочки, набранной в палате, над унитазом. Полотенце -- на шее. Майка -- в зубах. Халат -- на кране душа.
А, и защелки на двери -- тоже нет.
И крючочек для полотенечка и халата -- такоже отсутствует.
Это же так естественно -- когда совершенно чужие люди заходят пописать, а ты корячишься, как жаба на купину, пытаясь залезть в душ. Твой халат распахнут, пузо увеличено, залито зеленкой и заклеено пластырем. Ты не мыл голову пять дней. Ты не просто ненавидишь себя -- ты состоишь целиком из ненависти. Ты ненавидишь все живое, ты слаб, как кисель, ты трое суток не ел ничего вообще, а вчера вот попил кефиру и бульон, а сегодня съел бульон и сухарик. Ты в шаге от того, чтобы молить Господа о смерти -- ибо сумма мелочей незначительных вместе порождает цунами, уничтожающее тебя на атомарном уровне.
И тут заходит тонкая-звонкая с чистой головой, накрашенная и чистая, из посетителей. Движения ее легки, в глазах -- недоумение. Ясно читаемый посыл: Ведь_ты_же_женщина, и еще позволяешь_себе_ходить_с_грязной_головой_о_Боже_бедная_девочка...
Ты сам -- лишь кусок мяса, вызывающий брезгливую жалость.
Я крепче сцепляю зубы и продолжаю лезть в душ. Кстати, одним боком он выходит прямо в окно.
Дренаж вытащили во вторник. Он порядком забился, и все, что должно было вытекать в пакетик, к тому моменту текло поверх, по пузу. Непрекращающиеся, медленными каплями. Запах сукровицы - железный запах крови, что слегка разбавлена. Он слаб, но от него не отвяжешься. Он пропитывает все. Структура жидкости также насквозь пропитывает ВСЕ. Пропитывает в считанные секунды.
Когда снимают дренаж -- непередаваемое ощущение. Еще не боль - но отвратительно и неприятно до того, что - еще секунда - и БОЛЬ. Вышел с жутким ЧВАК и хлюпом выплеснувшейся лимфы. Всего через дренаж вышло около 450 мл. жидкости. Сколько вытекло мимо пакета - хз.
Потом это дело еще полтора дня сочилось непрекращающимся потоком.