helga_hasler | Одесса

Этот пост запоздал на три года, но читающие и знающие меня люди-нелюди уже, пожалуй, привыкли, что аффтар -- тормоз, и посему, надеюсь, простят мне.
Чтобы понять все значение этого города в моей жизни, стоит немного расширить экспозицию, сравнивая мое личное имхо с общественным.
Когда большинство людей-нелюдей приходит домой, им там хорошо. Следует подробнее рассмотреть эти понятия.
Домой. Домой -- это не только то место, где ты спишь и лежит большинство твоих вещей. Домой -- это когда ты под защитой родных стен, и стены эти могут быть где и как угодно. Это значит, что ты можешь быть собою. Что ты можешь думать и говорить, чувствовать себя расслабленно и спокойно спать. Это понятие неописуемо словами, это три буквы, "Д", "О" и "М", за обладание которыми столь многие из нас сражаются не на шутку.
Хорошо. Хорошо -- это значит -- все горести и беды ты оставил за порогом, и даже если проползли за тобою щупальца беды -- ты дома, и ты накопишь сил, и пойдешь побеждать. Это значит -- ты целый, ты весь -- вот тут, и тебе от этого хорошо, потому как все осталось где-то ЗА. За чертой порога, за чертой любимого парка, за дверями гостиницы, которую ты покинешь завтра.
Эти чувства понятны любому мыслящему существу, и впервые в жизни я ощутил это три года назад, ступив на перрон Одесского вокзала.
Меня, не стесняюсь этого сказать, накрыло.
Накрыло так, что я едва не выронил сумку.
Да ладно! подумалось мне. Так не бывает.
Однако же -- так было.
До этого времени, до этого лета, до этой минуты -- я приходил и уходил из места, где лежали мои вещи, и где я ночевал. Где был прописан по документам, где вырос. Я ночевал под другими крышами, и, на тот момент, за плечами у меня уже было немного иных впечатлений. Я был в иных городах, проездом или чуть дольше, и мне было с чем сравнить. Попадая в новое место, я сразу понимаю его, пропускаю его сквозь себя. Я чувствую место, город, здание, под крышей которого нахожусь. Есть такие места, где мне комфортно, откуда не очень хочется уходить. Но -- вот он я, стою, жалкий, подбирая собственные куски и ошметки. Трясусь от страха -- стресс, новое место, новое небо. Да, хорошо и прикольно, моречко/иная география и друзья, но я -- по-прежнему я. Куча комплексов и постоянный стресс. Поджатый к животу фост и недоверие. Можно, конечно, погладить, я не уписяюсь от страха, но....
Я бежал из дома, из того места где пребывал по прописке. Я не искал дом -- я не верил в эту возможность. Ее не было для меня в моем мире, в моей плоскости координат. Сухое перекати-поле, нелепый расхристанный шар. Я искал возможности увидеть, узнать что-то новое, выгрызть зубами кусок свободы ОТ, не ставя целью саму свободу ДЛЯ. Просто бежал.
И в ту секунду, хватая внезапно пересохшим ртом приморский воздух, я понял: я дома.
Вот оно как, вот как оно. Стало. Извечно. Твою ж мать.
Я -- есть. Живой, целый, настоящий. Дышу. Твою ж мать, а!
Стоит сказать -- я никогда не хотел в Одессу. Я бредил Питером, вспоминал Туапсе, где по детству отдыхал с родителями. Вспоминал Щелкино и мыс Казантип, потому как там было очень клево, но... Но я и мысли не допускал: остаться. Навсегда. Здесь. В городе, о котором не знаю ничего, кроме кадров из сериальчиков.
Но я был дома. Я знал ее. Я видел это все -- огромные платаны, этот волшебый свет, эти обшарпанные дома, и рядом -- невероятную роскошь новых зданий. Я был здесь -- всегда.
Я только здесь -- и был.
Мы уехали тогда в Катранку, и я думал потом: померещилось. Показалось. Торкнуло, бывает. Но сердце.... Сердце, сука, знало. Рвалось туда. Ныло в груди, хваталось об ребра со всей дури. Не понимало: почему мы тут, а не там. Я хотел там остаться. Навсегда. Впервые в жизни я обрел дом, и это счастье наполняло меня до самых краев. Мне было похуй на все то, что осталось в Харькове, похуй на работу, на вещи. Родители? Перевезу. Или буду кормить отсюда. Похуй. Я. ДОМА.
На пути обратно в Харьков мы с Ирой пробежались по ней немного, пока не пришел наш поезд. Мы нашли поесть и попить кофе, был дождь, и она была вокруг -- прекрасная и родная, я смаргивал слезы и лыбился, и счастье распирало меня изнутри, и моя цельность была ошеломляюща. Уезжая обратно, я рыдал на перроне, мама утешала меня по телефону, поняв, что со мной творится что-то неладное. Я скотинка сентиментальная, но чтоб меня так накрыло от пары часов в другом городе...
Потом мы уехали, Ира утешала меня уже в поезде, обещая, что я вернусь. Снова был Харьков, привычная тягомотина и привычная лямка, но я помнил ее. Я знал теперь, как оно бывает. Я стал искать, вспоминать и сравнивать -- целенаправленно. И я не ошибся. Я был собой лишь там. Только этот город я мог назвать домом. Только там я был цел и не распадался кусками.
Только там.
Я ждал следующий год, и сначала был Львов, и да -- он охуенен. Но, покидая город, махая ему лапой из окна, я не рыдал взахлеб. Мне было жаль уезжать -- от красоты, от отдыха и отпуска. Было жаль покидать Лычаковский некрополь, где я сидел на могильных плитах, залитый до ушей покоем и тишью. Но и только.
Хочу ли я побывать там снова? О, да! Хочу снова пить этот волшебный кофе, гулять по улочкам, подниматься на костел и даже на ратушу риснул бы, хотя, сука, страшно. Это отдых и отпуск, это нереально красиво! Там я был почти счастливым, но -- оставался тем же перекати-полем, шурх-шурх. Покатили дальше.
А второй раз в Одессе, дожидаясь прибытия Сенши, я сам пошел искать кофейню.
Са-мо-сто-ятельно.
В незнакомом городе.
Я в семь утра пошол искать, где попить кофе.
Я, параноик-паникер, интроверт и социопат. Любой общепит для меня -- стресс. Самостоятельно в кафе в Харькове за всю свою жизнь я был раза три, и то -- по такой безнадеге, что пиздец. Мне лучше подождать пару часов, потерпеть и попить водички.
Я ушол от вокзала кварталов на пять. Попил кофе, слопал круассанчик, покурил. Поболтал с продавщицами. И другой дорогой вернулся обратно к вокзалу, даже не думая спрашивать направление. Просто шел.
Без коментариев, ага.
И потом, гуляя с Сеншиком по пустым улицам в 11м часу ночи.... Выходя в одиночку вечером покурить вниз, во двор -- и переходя через двор к шине, в кусты, к другому дому..... Выходя из подьезда за молоком... Сидя в маршрутке, едущей незнамо куда....
Ни одна из параной даже не квакнула. Ни один из страхов не подал голоса.
Мать была рядом. Когда весь город окружает тебя незримыми ладонями защиты и покоя, когда ты знаешь эти улицы -- хотя видишь их впервые в жизни.
В Харькове я способен заблудиться в трех соснах. Да, я выбреду. Несомненно, джипиэс выведет меня, в любом состоянии я выйду в точку назначения, но при том -- окажусь на грани паники. А то и за гранью.
В Одессе же...
В Одессе же я постоянно дергаю себя: детка, ты видишь морвокзал третий раз в жизни. Хотя прекрасно знаешь, что там внутри, да. Нипанятно как, но оооок. И вот по этой улице ты никогда раньше не шол, окстись, у Саши в руках для того и есть навигатор. Хотя моречко там, да, и порт там, верно. И Аркадия будет направо, стопудов, и очень далеко, проще проехать пятеркой. И как выйти от трамвая к морю ты тоже откуда-то знаешь. Хотя от этой остановки ты точно не ходила никогда. И дома и балконы видятся тоже второй раз, хотя зрительная память не подводит. Ты тут точно первый раз в жизни. Ха-ха.
Я люблю этот город. Я оставил там свою кровь на пляже, вскрывая ключом от фотостудии бутылку пива, а потом пошел в море, и так и сказал:"Бери мою кровь. Вот -- я". Я оставил там свои слезы, что текли по моим щекам в первую ночь, когда я, прижавшись лицом к шершавой решетке, расказывал ей, как ждал встречи с ней -- целый год. Я оставил там свои волосы, расчесывая пахнущие солью пряди дурацкой расческой.
Я оставил там свое сердце. Чего, собственно, мелочиться.